Расскажи о своих воспоминаниях из детства, когда ты жил в станице Ленинградская?
В основном, это счастливое время. В 70-е был эффект безвременья: по всей стране одинаковые цены, которые не менялись десятилетиями. Все магазины и предприятия тоже были на своих местах – такое фараоново время, древний Египет, по сравнению с тем, что сейчас. Очень всё было медлительно. И когда не с чем сравнивать, все классно. Но потом я начал рано читать и книжки меня сильно увлекли.
Какую литературу ты тогда читал?
Сначала фантастику: Александра Беляева, Ивана Ефремова, исторические романы и т.п. Потом в 12 лет меня отправили к тете на всё лето на Сахалин и я впервые покинул Краснодарский край. Меня поразило, что там почти Япония, всё кардинально по-другому. У тети была огромная библиотека – одно собрание всемирной литературы чего стоит. Я, конечно, туда занырнул с головой. Начались: Артур Кларк, Канон Дойль, «1001 и 1 ночь», античность, мифология, потом мне попали Еврипид, Софокл – это было очень интересно. Я думаю, что книги разбудили мое воображение и повлияли на неожиданное для моих родителей, и спонтанное для меня самого, решение поступать в художественное училище в Краснодаре (КХУ) на театрально-декорационное отделение. Но довольно скоро я понял, что попал в свою стихию, и, к счастью, не ошибся.
Как проходила твоя служба в армии?
Я когда закончил училище, буквально на следующий день попал в армию. Служил в Ростове-на-Дону, в штабе Северо-Кавказского военного округа. Сначала просто, как молодой солдат подметал тротуар, ходил в «наряды». А потом меня перевели в место, где делали образцово показательную роту: паркет, все солдаты в тапочках ходят (в войлочных, как в музее) и Ленкомната. С этой комнатой отдельная история в армии. Потому что, это как Кабаков, только никто не знает, что это значит. Кто-то делает одно, кто-то совсем другое – царит полная эклектика. И я там сделал свой проект Ленкомнаты с нуля. Получилось всё в едином стиле и очень концептуально: проект, эскизы, качественные материалы, красно-белые планшеты с фотографиями, новый, цветной телевизор и аквариум с рыбками. Замполиту так понравилось, что он выдал мне задание: до конца службы и в других ротах подобные Ленкомнаты ваять. И дальше я уже более или менее пользовался привилегиями, даже своя коморочка была, куда я допускал только избранных. С армейскими годами (1984-86) связано много приключений, иногда очень неприятных и опасных, но Господь меня хранил.
Что помогло тебе определиться с высшим учебным заведением?
Уже не помню почему, но давно хотел поступать именно на монументалку в «Муху» (СПГХПА им. Штиглица). На последнем курсе училища у нас появился новый «препод», оттуда, но с факультета дизайна. И он меня отговорил, сказал, что это невозможно, конкурс зашкаливает и люди по 10 лет поступают. Я поэтому, опять почти случайно, после армии поехал в Москву и поступил во ВГИК. Кино я любил и когда учился в Краснодаре ходил в киноклуб. Как-то мне попалась книжечка интересная «Художники кино», они все учились во ВГИКе, вот я туда и двинул. Но потом, недолго проучившись, я понял, что Ленинград сейчас актуальнее и веселее, и там друзья. В итоге, я всё бросил, переехал в Питер и поступил туда, куда хотел с самого начала!
Чем ты занимался вне стен вуза?
Я, как каждый мало-мальски амбициозный человек, считал, что главное происходит за пределами учебного заведения. Уже тогда я делал арт-проекты какие-то. Одно время мы с друзьями организовали свою галерею «Юг» во дворах. Там были выставки и продажи, и именно благодаря этой активности меня заметили старшекурсники, входящие в группировку «Боевые слоны». Главными идеологами этого объединения были: Алина и Александр Раппопорт. Девизом был пантеизм – любое проявление творчества всё оправдывает, главное, чтобы все вписывались друг за друга по жизни. Это было большое объединение типа «Паразита», но там всё было более эстетски выверено. Количество участников колебалось от 10 до 15 человек. У меня было несколько выставок со «Слонами» в т.ч. первая заграничная в Голландии в 1990 году.
Как дальше развивалась твоя карьера как современного художника?
Так получилось, что после окончания академии в 1993 я попал сразу в немецкую резиденцию и у меня начался период, связанный с Европой и в основном с Берлином. Это были времена, когда после объединения страны, все стоило дешево, царила атмосфера праздника и при этом огромное количество культурных инициатив. Например, масштабнейший фестиваль «Москва-Берлин» 1995 года, в котором я участвовал. И многих наших звезд я встретил именно там. Например, с Андреем Хлобыстиным там познакомился и Сергеем Курехиным, Андреем Вознесенским и Олегом Масловым. 90-е были очень интенсивным временем, именно тогда я осознал, что нет ничего постоянного. В 1998 я начал преподавать в «Мухе» и понял, что надо начинать реализовываться на родине. Потому что здесь в время сильно изменилась ситуация, несмотря на разруху были оптимизм и надежды. В начале 90-х я был одним художником, а в конце я стал другим – вот главное событие, которое произошло. Не могу сказать, что я сильно продвинулся в плане карьеры, ее пик пришелся на нулевые, но энергию и знания для этого я получил благодаря этому европейскому опыту 90-х.
Довелось ли тебе пожить на сквотах и каково это было?
С 1990 по 1994 мы жили как птички, бесплатно. Иногда в квартирах по 250 кв.м., камин там, паркет, но чаще в мансардах. Сквоттерство началось когда я учился на 3 курсе (1990) с «НЧ/ВЧ» (по аналогии с AC/DС – высокие частоты, низкие частоты), это было легендарное место под боком у ФСБ, организованное местным пассионарием О.М.Сумароковым. Вообще в этом районе по Литейному и Чайковского в то время много домов расселили под капремонт. Потом с перестройкой деньги кончились, случился коллапс и эти дома зависли. Поэтому в период 1987-93 сквоттерство расцвело пышным цветом. За 4 года мы успели сменить несколько локаций. В «НЧ/ВЧ» мы жили пол года, потом еще было мощное место на Басковом переулке и еще на Лиговке. Но уже в 1994 я понял, что всё ужесточается, капитализм наступает, поэтому влез в долги и купил комнату в коммуналке.
Давай поговорим о твоей работе в кино: как изменилось твое отношение к выбранной профессии?
В какой-то момент я оказался там, откуда ушел – в кинопроизводстве, где я работал декоратором и постановщиком. Как только начинаешь там работать, вся любовь к кино куда-то улетучивается – такие побочные эффекты профессии. До того как столкнулся, я пребывал в иллюзии, что это сплошное творчество, что там такие фанатики сумасшедшие. Но на самом деле это тяжелый труд и такой вид коллективного творчества, где ты, будучи даже художником постановщиком, находишься в исполнительской роли. Раньше была эпоха режиссерского кино, а сейчас самая главная фигура – это продюсер. Рынок захватили сериалы, и в этом я стараюсь не участвовать.
Откуда появились и куда исчезли твои пингвины с музея Арктики и Антарктики?
Предтеча этого интереса – Олег Котельников, он разрабатывал в то время тему ленинградского пингвинизма. Он с Андреем Медведевым делал выставку про южный и северный полюса в музее Арктики и Антарктики. Что касается моего проекта с пингвинами, то к нему имел отношение мой друг Сергей Братков. В 2005 году он в очередной раз приехал в гости, и мы пошли в этот музей с мыслью что-то там сделать в рамках фестиваля «Современное искусство в традиционном музее». Внутри – очень насыщенное пространство, что-то там свое вставить очень сложно. Мы это обсудили, вышли на перекресток и такое солнце вышло! Музей тогда был упакован в пленку, по случаю ремонта фасада: в такую блестящую армированную упаковку, почти как Кристо. Эта упаковка сделала здание похожим на айсберг. И тут что-то щелкнуло – на айсберге же должны быть пингвины! И эта мысль так меня возбудила, что уже ночью у меня уже созрел проект, который я быстро подал на конкурс «Про Арте» и он прошёл. Было изготовлено 42 пингвина, которые затем разместились на 3 ярусах. Надо сказать, что все они были штучные, вручную вырезанные из пенопласта, загрунтованные и раскрашенные, и прикрепленные к лесам. Но уже через 2 дня начался жесткий «падеж» пингвинов, каждую ночь по 2-3 пропадали. Я подал директору несколько вариантов как остановить этот вандализм, но он не отреагировал. Через 2 недели их осталось только 16 и я принял решение снять оставшихся до окончания фестиваля. В итоге остатки мы поделили пополам с музеем. Свои я раздал друзьям: один в Екатеринбурге, в ГЦСИ, Алиса Прудникова с ним уехала на поезде; другой оказался в галерее “Сельская жизнь” у Марины Алексеевой в Коломягах; еще пара ушла Александру Теребенину и в семью Петра Швецова. Последние два себе оставил.
Как в твоем творчестве появилась тема НЛО, ты видел их в реальной жизни?
Да! В 1986 году в сентябре, когда нас от ВГИКА отправили на уборку картошки в колхоз. Однажды мы сидели поздней ночью у костра втроем с друзьями. Смешно, что в этот момент была ясная ночь, полнолуние и у нас зашел спор о внеземных мирах: типа, есть они или нет. Один из друзей яростно говорил, что есть, а другой был скептиком и настаивал, что инопланетян не существует. И тут над черным лесом медленно-медленно поднялся огромный светящийся шар, как вторая луна, только с противоположной стороны. Сразу стало понятно, что это явление нечеловеческой природы, у скептика челюсть отвисла, а у меня от нереальности происходящего какой-то наркотический эффект случился. В то время был сухой закон, не было никаких возможностей для изменения сознания. А в возникшем ощущении было нечто эйфорическое: как будто ты попал в 4 измерение, где возможно абсолютно всё. Длилось это явление достаточно долго, минут 40. И вот этот объект, эта вторая луна, медленно поднимался и из него еще какое-то время бил яркий луч. Потом он постепенно втянулся, шар очень быстро поднялся куда-то далеко-далеко и превратился в светящуюся горошину. Такая яркая-яркая точка, но крупнее других звезд. Потом объект как бы вспыхнул и вокруг него образовался овал бирюзовый: как портал открылся в черном небе и НЛО туда шмыгнуло. И этот голубой овал начал постепенно размываться и исчезать, оставляя за собой тускнеющее сияние цвета медного купороса. Потом оказалось, что многие это видели и даже в московских газетах об этом написали, хотя это в 150 км от столицы было. У меня это событие вызвало серьезные переживания и повлияло на мое мировоззрение. Эта тема у меня постоянно всплывала: она связана с культурологическими задачами. Если смотреть широко, то объект моего внимания в творчестве – наша цивилизация.
____________________________________________________________________________________________
Материал подготовлен специально для kzgallery
Вопросы задавала: Катя Михатова
Фото: Дмитрий Роткин
Работы и проекты Андрея можно посмотреть здесь: www.andreirudjev.ru